Дорожки вели к центральной площади. И там Талавир увидел то, чего меньше всего ожидал наткнуться в разрушенном войной и бурями селении, —

двухэтажное каменное здание. Под крышей все еще блестело целое стекло. Но не это удивило больше всего — из фундамента дома злокачественной опухолью росло огромное дерево. Талавир его узнал и непроизвольно коснулся бревна в кармане.

Как и на карте Мамая, ствол покрывали острые шипы. Некоторые ветви проросли в стены дома, образуя безобразные клубни из камня и живой плоти. Они напоминали лицо.

Каждый шип, как новогодняя игрушка, украшала падаль. Здесь были обглоданные скелеты, полуистлевшие кесератки, черепопташки, большие насекомые и другие чудовища, которых Талавир отродясь не видел. Дерево окружало вонь. Свежие жертвы извивались, держались за жизнь. Мертвые превратились в пищу для мелких насекомых. Рассматривая уродливое дерево, Талавир вспомнил, что еще до игральной карты Мамая видел это дерево в одном из своих кошмаров.

— Это тоже какое-нибудь жертвоприношение? — Талавир коснулся колючки и быстро убрал руку. Она оказалась очень острой. Гера с ужасом посмотрел на кровь, выступившую на его пальце.

— Это Дерево Боли, — сказала Ма и взяла Талавира за руку. — Надо обработать. У вас есть чем? — Она бросила жадный взгляд на его аптечку. Он протянул Ма сумку. Женщина получила антисептик. С завистью посмотрела на другие средства.

— Если вам нужно какое-то из этих лекарств. — начал Талавир, но Ма сделала вид, что его не услышала, и загорелась.

— Дети так откупаются от джадала. Вешают на шипы всевозможные дары.

— Местный божий? Ма взглянула на Геру.

— Можно и так сказать. — Бей запустил пятерню в патлы, коснулся синюшного ребенка на спине. Больные глаза тревожно моргнули. — У нас хорошее место жизни. Мы чтим Старших Братьев. Дед моей Олечки верил в Поединка, когда никто здесь в него не верил. Он знал самого господина Зорга. — Гера наклонился, Талавир почувствовал кислый запах давно не мытого тела. — Но есть силы, с которыми никто не справится. Как суккубиха из Кара-Меркит или джадал — демон, живущий в этом дереве. Наши ритуалы только способ от них защититься. Пойми это, Полномочный.

Талавир вспомнил слова Ма в Деште. В Ак-Шеих не только пришпилили падаль к шипам безобразного дерева, здесь готовились к человеческому жертвоприношению. Старшие Братья закрывали глаза на дикость чудовищ. Но не тогда, когда это угрожало безопасности их представителей. Может быть, что Рябов стал жертвой варварского ритуала?

Над площадью раздались звуки барабанов. В первый момент Талавир подумал, что его встречают гимном Поединка. Но ритм поменялся. Дробь, пауза, несколько сильных ударов и снова дробь. Через три повтора добавился вой. Занавес на входе в самую большую юрту зашевелился. Рука с длинными черными когтями отодвинула штору — и на площадь одна за другой вышла странная процессия. Талавир мог бы сказать, что они в масках, если бы не знал, что это подлинное лицо Дешту.

Первым шел уже знакомый человек с лицом ила. В его носу торчало массивное золотое кольцо. Человек радостно подпрыгивал и большими непослушными губами тянул песню. Его уши и нос были красными от кны. Дальше топтался медвежонок в капюшоне. На нем тоже были пометки красным. Следом шли мужчина с кожей змеи, уродина с четырьмя руками, женщина, спрятанная в черную ткань, за ее ногами тянулся хвост, мужчина с мечами вместо рук, толстяк, похожий на тесто, и еще с десяток чудовищ. От них пахло звериным духом и выгребной ямой. Они окружили Талавира. Каждый подвивал в такт барабану. Талавир огляделся. Гера исчез. Ма отошла в нескольких шагах и словно что-то ждала. Талавир схватился за винтовку. В голове роились сотни мыслей. Что это за обряд? И главное, чем он завершится?

Барабан наращивал темп. Процессия двигалась быстрее. Когда на Талавира прыгнул человек с золотым лицом, он, почти не думая, схватил его за руку, перекрутил и приставил к груди винтовку.

— Нет! Умоляю, — заскулило существо. — Это в вашу честь.

Мужчина снял маску. Талавир увидел, что это Серов. В руках он держал кружку. Красная жидкость, вылившаяся на пол, была подарком суеверных чудовищ. Барабан всхлипнул и умолк. Уроды уставились на Талавира. Он медленно опустил винтовку и огляделся. Перед глазами всплыло воспоминание о его самом важном сне — последней битве у Шейх-Эли. Тогда впервые и в последний раз он видел столько мутантов заодно. Талавиру показалось, что марево суету затягивает толпу внутрь. Ему не хватило воздуха. Голова стала тяжелой. Мир зашатался.

Фигуры потемнели, превратились в черные пятна. Синее чудовище на спине бея наклонилось и прошептало в самое ухо: «Поздравляем дома!»

— Остановитесь! — закричал Талавир, вытащил ярлык и показал толпе. -

Убери от меня эту синюшную! — Он показал на спину Геры. — Я

Полномочный Старших Братьев! Я пришел выяснить, что произошло с Рябовым.

Если вы мне будете препятствовать, то бури покажутся вам малейшим злом.

Манкур на его лбу налился кровью.

— Они не хотели ничего плохого. — Мая подняла с пола колоду выпавших из кармана Талавира карт и на мгновение, только на мгновение задержала на них взгляд.

Но он заметил, как изменилось ее лицо. — Так встречают Старших Братьев. -

Она вернула ему карты.

Из большой юрты выглянула дородная женщина с двумя пастями, подала знак.

и засоленные стали расходиться. Ма до сих пор смотрела на него с любопытством и страхом.

«Надо было больше узнать об обычаях засоленных», — Талавир спрятал карты в карман и чуть не выругался с досады на себя.

— Тебе следует зайти к Тете Вальке. Это наша ведьма. Гера прав: встреча с суккубом может угрожать опасностью. А тетя Валька хорошо разбирается в местных травах.

— Хватит. Я хочу увидеть Рябова.

Ма кивнула.

— Мы оставили его там, где он жил. Пойдем, если можешь уходить.

Талавир набрал полные легкие воздуха, проглотил солено-горькую слюну и кивнул.

— Хороший подвал, самый лучший. Можешь и ты там остановиться,

скороговоркой добавил Гера.

— Веди, — сказал Талавир Ма и припечатал бея взглядом.

— До Вспышек здесь было школьное бомбоубежище. — Ма отбросила ляду в подвал